Моя история

 Предложение написать о процессе вхождения в науку, моем жизненном пути, сопряженном с ошибками и разочарованиями, переживаниями и радостями, сначала вызвало желание отказаться. Всегда трудно писать о себе. Вместе с тем сама просьба заставила вспомнить многое и многих, и я решила рассказать, о том, что от судьбы не уйдешь, поэтому необходимо следовать ей, не сопротивляясь, активно (не пассивно!) принимать то, что тебе дано, и работать, работать, работать. 

 Раньше я не задумывалась о промысле Божием, думая, что случайность много значит в нашей судьбе. Теперь я совершенно уверена, что ничего случайного в нашей жизни не существует. Мудрый Оптинский старец Иосиф (1837-1911) говорил в своих наставлениях: «Всегда должно помнить мудрую пословицу: «Живи не так, как хочется, а как Бог велит». Как устроились обстоятельства, так и должно жить, потому что окружающие нас обстоятельства устроятся не просто случайно, как думают многие современные нам новомодные умники, а все делается с нами Промыслом Божиим, непрестанно пекущимся о нашем душевном спасении». Вслед за ним старец Варсонофий (1845-1913) писал: «Вся жизнь есть дивная тайна, известная только одному Богу. Нет в жизни случайных сцеплений обстоятельств, все промыслительно». 

 Справедливость этих слов я могу подтвердить несколькими примерами из моей жизни. Назову эти истории условно: «Возвращение к педагогике»; «Путь в Москву»; «Нелюбимые познавательные процессы». 

 Как я стала преподавателем? Я пыталась бежать от педагогики, но меня всегда возвращали обратно; удаляясь от нее, на самом деле я все больше приближалась к ней. 

 Перечень профессий, которые меня интересовали, был разнообразен. Возникало желание стать актрисой, библиотекарем (в небольшом районном городке, где я родилась и выросла, маленькое бревенчатое здание библиотеки было одним из моих самых любимых мест), или же работать в музее, архиве. Таким образом, наметилось две профессиональные линии: актерская и историко-библиотечная (если объединить любовь к истории и атмосфере библиотек, где эта история хранится). 

 Бабушка и папа, реализовывавшие свои актерские способности на сцене народного театра (соответственно в 20-30 гг. и в 50-60 гг.), наградили меня любовью к данной профессии. Выступать на сцене приходилось часто как участнику драматического кружка при Доме пионеров, в школьной самодеятельности, в хоре музыкальной школы и т.д. После окончания общеобразовательной школы артистическая карьера завершилась, не начавшись. Мама задала только один вопрос: «Скажи, ты настолько любишь эту профессию, что готова после окончания института работать в провинциальном театре, всю жизнь играя самые маленькие роли, например, зайцев?» Видимо, к этому я была не готова. Актрисой не стала, но опыт публичных выступлений помог мне несколько увереннее чувствовать себя в аудиториях и лекционных залах. 

 Историко-библиотечная линия частично была реализована: окончила исторический факультет ЦГПИ (1987-1992 гг.); преподавала историю в общеобразовательной школе (1992-1993 уч.г); научные работы выполнены на базе музеев, библиотек, архивов; диссертация на соискание ученой степени кандидата психологических наук («Психолого-историческая реконструкция Московского Купеческого Общества как субъекта предпринимательской активности», 2000 г.) также написана на историческом материале. История навсегда останется моим главным хобби. О педагогической карьере я не мечтала, даже вытесняла эту мысль. Я выросла в семье педагогов, «физиков-лириков» 60-х годов, очень любила и уважала их труд; жила этим двадцать четыре часа в сутки, возможно, поэтому хотелось найти свой собственный, другой путь. Мама мне сказала: «Я не хочу, чтобы ты стала педагогом, но я знаю, что это у тебя получится». Наивный педагогический опыт у меня был: проводила уроки для младших школьников; в дни школьного самоуправления – для педагогов школы; в числе четырех учеников школ города отстаивала честь нашего района на областной педагогической олимпиаде и получила приглашение поступать в ЦГПИ. Но серьезно к этому я не относилась. 

 Итак, решение никак не принималось. Кем стать? Но вот в ЦГПИ открывается новый факультет – исторический. Историю в нашей семье всегда любили и почитали. Выбор сделан - исторический факультет! При этом я не связывала свою профессию с педагогикой, желая стать историком. Если бы исторический факультет появился в другом вузе, я, скорее бы, выбрала его. 

 После окончания института в 1992/93 уч.году работала в общеобразовательной школе №107 г. Целинограда, преподавала историю России, историю Казахстана, обществоведение в 9-х классах. Выбрала эти классы осознанно, мне больше нравилось работать со старшеклассниками. Были ли трудности? Конечно, были. Во-первых, это был период, когда пересматривались многие устоявшиеся исторические взгляды, новых учебников не было, а нужно было преподавать. Историю России предлагалось включить в состав Всемирной истории, значительно сократив ее содержание; учебник по истории Казахстана вообще был написан наскоро, с максимальным отрывом от истории СССР. Кроме того, четыре девятых класса рабочего железнодорожного района – «страшная сила»! Ребята многому меня научили, испытав «по полной программе» и подарив мне возможность быть их учителем. 

 В этот же период, благодаря проректору ЦГПИ Дмитриенко Е.А., а впоследствии моему папе Кислову Р.А., я посещала научные семинары социальных педагогов и социальных работников, проводившиеся в Институте молодежи г. Москвы, где я «совершенно случайно» узнала о существовании послевузовского отделения по специальности «Практическая психология». Интересно также то, что данное отделение входило в состав факультета социальной работы (факультет психологии появился только через год, в 1994 г.). История повторилась: я вновь вошла в состав «первопроходцев» (в ЦГПИ исторический факультет появился в год нашего поступления в институт в 1987 г.). Еще не раз приходилось начинать новое дело с нуля; видимо, это тоже предназначено мне судьбой (например, я была первым зав.вечерним отделением факультета психологии Института молодежи). 

 Итак, психология появилась в моей жизни. Задолго до этого момента неосознанно я готовилась к принятию психологии как профессии. Например, при подготовке к семинарским занятиям в период обучения на историческом факультете меня больше интересовали исторические персоны, какими личностными особенностями они обладали, что заставляло их действовать так, а не иначе. Например, читая о Французской революции, изучала биографии Дантона, Робеспьера, а если были в наличии мемуары – это подарок судьбы! Меня не интересовала безликая история. 

 Психологический опыт формировался (часто неосознанно) при анализе «педагогических ситуаций» в теоретическом (на педагогических олимпиадах, в беседах с родителями, друзьями) и практическом (в школах, пионерских лагерях) аспектах. Одно из первых испытаний произошло на 3-м курсе института, когда, прибыв с подругой Колпаковой И.А. на первую педагогическую практику в пионерский лагерь, мы столкнулись с проблемой. Каждый студент «прикреплялся» к опытному педагогу, а нам «не хватило» воспитателей. Мы вынуждены были вдвоем принять отряд в санаторном лагере, с довольно сложным режимом и жесткими требованиями, примеряя на себя роли воспитателя и вожатого одновременно. Мера ответственности была велика. Кажется, мы спали в первое время по четыре часа в сутки. Каждый час – готовая «психолого-педагогическая» ситуация: как помочь «отвергаемому» ребенку; как распутать клубок «девчоночьих интриг»; как умерить страсти «зарвавшейся звезды»; как наказать отправившегося «в самоволку» героя и т.д. Довольно скоро отряд зажил полноценной, хорошо организованной жизнью, но чего нам это стоило! Здесь было отработано много психолого-педагогических приемов: «натягивание поводьев» в начале пути и постепенное ослабление их в дальнейшем; способность обратиться за советом и помощью к ребенку; дружелюбие, сотрудничество без панибратства; делегирование полномочий и др. Помню один случай, который показал мне, что очень важно соблюдать статусные нормы. Когда мы впервые пришли в отряд, одна девочка задала вопрос: «А можно мы будем называть вас Ира?», я только открыла рот, чтобы ответить: «Да», но Ира Колпакова решительно сказала: «Нет, только Ирина Рудольфовна и Ирина Александровна». Практика показала, что Ира оказалась права. В соседнем отряде были наши подруги, находившиеся в той же ситуации, без воспитателя, которые до конца сезона были «Маринка и Женька». В их вожатскую дверь открывалась ногой в любое время суток. Впоследствии девочки пытались навести порядок, «натянув поводья», но ничего кроме раздражения, конфликтов и желания сопротивляться со стороны детей это не вызвало. Спасибо Ире (сейчас она живет в Омске, преподает историю и воспитывает двух замечательных дочерей). Этот опыт помог мне, когда спустя шесть лет довелось возглавить вечернее отделение факультета психологии и ситуация во многом повторилась. 

 Приняв решение стать психологом, я хотела «оставить» профессию учителя, став практическим психологом. Окончив послевузовское отделение факультета психологии, стала работать зав. кабинетом общей психологии и истории психологии Института молодежи (ныне МосГУ), совершенно не думая, что впоследствии буду преподавателем этой кафедры. Более того, я активно искала работу и вовсе не на факультете психологии. Вместе с тем случилось так, что оказалась вакансия именно «здесь и сейчас». Затем постепенно (с 1995 г.) начала вести занятия на подготовительных курсах факультета психологии, а с 1998 г. преподавать для студентов. Друзья говорили, что я смогу стать неплохим практикующим психологом, могу вести социально-психологические тренинги. Я соглашалась с ними и даже говорила, что скоро займусь этим, но ситуация складывалась всегда так, что я оставалась преподавателем. Видимо, именно это мне нужно? Правда, иногда я мечтаю о том, что когда-нибудь в метро (что само по себе наивно и нелепо) Н.С. Михалков скажет: «Вы не хотите сниматься в кино, у нас как раз есть роль для Вас, мы давно ищем героиню и не можем найти». 

 Таким образом, я дважды пыталась «не стать педагогом», выбрав профессию историка, затем психолога, но при этом всякий раз становилась преподавателем – сначала истории, затем – психологии. Неосознанно (а затем и сознательно) я возвращалась к той профессии, которую постигала с детства. 

 В 1987 г. я окончила среднюю общеобразовательную школу №14 г. Целинограда (ныне Астаны – столицы Казахстана) с золотой медалью. Существовала традиция, что «золотые медалисты» всегда едут поступать в вузы Москвы, поэтому в приемной комиссии Целиноградского педагогического института им. С. Сейфуллина были весьма удивлены, когда я принесла документы. Не скрою, я думала о поездке в Москву, но быстро и безболезненно приняла решение остаться в Целинограде под влиянием совета моего брата С.Р. Кислова, в этом же году окончившего МАИ. Сергей хотел уберечь меня от трудностей, с которыми неизбежно сталкиваются провинциалы, приехавшие учиться в Москву. Авторитет брата был непререкаем. 

 Итак, в 1992 г. после окончания ЦГПИ поступили предложения остаться работать сразу от двух кафедр: истории и педагогики. Таким образом, не стоял вопрос о том, буду ли я работать в институте, нужно было лишь выбрать где. Проректор ЦГПИ Елена Александровна Дмитриенко отправляет меня как будущего молодого специалиста кафедры педагогики в Москву на курсы социальных работников и педагогов. После их окончания приезжаю в Целиноград, прихожу в институт и чувствую: что-то не так. Сменилось руководство института, а установка нового ректора такова - девушек нельзя брать в штат – начнут рожать детей, а, кроме того, необходимо создавать национальные кадры; т.е. я не подходила по двум основным критериям. Ректор Хусаинов Амангельды Хусаинович, которому Елена Александровна меня представила, сказал: «Вот об этой девушке Вы хлопотали? Она еще слишком молода. Пусть поработает в школе, а потом мы посмотрим». Разговор был короткий, он даже не задал мне ни одного вопроса. Сначала огорчилась, но, слава Богу, сразу пошла в школу и забыла об этом. Через год, незадолго до отъезда в Москву на учебу, позвонил мой научный руководитель, доцент кафедры истории ЦГПИ Б.В. Татарченко и предложил ассистировать ему. Борис Владимирович сказал, что они все это время не забывали обо мне, и руководство кафедры добилось согласия ректора на зачисление меня в штат преподавателем. За этот год ситуация в институте серьезно изменилась, многие преподаватели, которых я уважала, уже покинули стены родного института, некоторые из них уехали за границу (впоследствии и Борис Владимирович Татарченко, к сожалению, но, думаю, не случайно уехал в США). Я в очередной раз убедилась в справедливости русской пословицы: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Обе попытки оставить меня в ЦГПИ потерпели поражение. Не судьба! Меня не оставили в институте Целинограда для того, чтобы отправить преподавать в Москву. 

 Еще один пример провидения Божьего. Часто бывает так: то, от чего мы бежим, дается нам как испытание. Когда пришла пора задуматься о том, какую дисциплину я хотела бы преподавать в институте, однозначно выбрала социальную психологию. Эта дисциплина привлекает своей практической ориентацией, позволяет изучать механизмы межличностной, межгрупповой коммуникации и др. Напротив, самой последней в списке была общая психология (особенно познавательные процессы). «Познавательными процессами» я категорически не хотела заниматься, так как считала эту дисциплину весьма скучной, академичной и наукообразной, лишенной практической пользы. 

 Итак, я начала вести семинары по социальной психологии, но успела провести только два занятия, неожиданно заболев, и «выпала» из учебного процесса почти на весь учебный год. В тот период, когда я вернулась на работу, на кафедре общей психологии и истории психологии возникла необходимость в разработке курса «Общий психологический практикум» (разделы: внимание, память, мышление), как раз то, что меня меньше всего интересовало, но я взялась за это, смирилась и начала работать. А дальше - еще интереснее. Через несколько лет заведующий кафедрой Юрий Николаевич Олейник предложил разработать курс в рамках «Общей психологии» («Психология мышления»). Опять "нелюбимые" познавательные процессы «появились на горизонте», и я в очередной раз, серьезно подумав, согласилась. Так что теперь у меня в арсенале два самостоятельных, уже любимых курса по общей психологии познавательных процессов. 

 Мне крупно повезло! У меня были прекрасные учителя. В период обучения на историческом факультете ЦГПИ ректором института был назначен Н.В. Алексеенко, известный советский демограф, талантливый ученый, который привел на исторический факультет плеяду своих замечательных учеников. Обстановка, сложившаяся на факультете, позволяла нам размышлять, свободно высказывать свое мнение, неизбежно аргументируя его. К сожалению, к концу нашего обучения Николай Владимирович ушел с поста ректора (сложилось такое впечатление, что он стал по какой-то причине неугоден). Последний раз мы видели его на защите дипломных работ как рядового члена комиссии. Я думаю, это был день испытания для такого неординарного человека. Он сидел за столом, УЧЕНЫЙ, уважаемый человек, а те люди, которые вчера были в его подчинении, заискивали, теперь вели себя откровенно по-хамски (холуйская психология: пресмыкаться перед начальством и унижать подчиненных). Я чувствовала, как нелегко сейчас этому пожилому человеку, но видела, как достойно он себя ведет, не отвечая на откровенно неумные выпады со стороны некоторых членов комиссии, изредка задавая интересные существенные вопросы студентам. Я тогда подумала, что если мне будет суждено попасть в подобную ситуацию, хотелось бы вести себя так же, как Николай Владимирович. С ректором не принято разговаривать вот так запросто, и я, конечно, не могла сказать ему все то, что чувствовала тогда. Сейчас я хочу сказать, что такие люди как Н.В. Алексеенко, как мой отец Кислов Р.А., способные сохранить чувство собственного достоинства в любой ситуации и не утратить человечности по отношению к другим людям, уважающие и уважаемые являются для меня примером, которому хочется следовать. (День защиты дипломных работ стал днем испытания и для меня. Напрашивается забавная метафора: так же как «генерала и рядового» связывает ситуация боя, так и «студентку (меня) и ректора» объединила ситуация защиты дипломной работы. И «неприятель» у нас был общий. Новый декан факультета – Сайран Шаймерденовна – пыталась деморализовать меня перед защитой. Возможно, это было связано с тем, что наш курс не поддержал ее кандидатуру на выборах, проголосовав за старого декана, может быть, ей не нравилась мысль, что зав. кафедрой предложил мне остаться на факультете, может быть, что-то другое. Не буду пытаться найти причину. Расскажу лишь о сложившейся ситуации, которую я бы назвала «связался черт с младенцем». Мы были в абсолютно разных «весовых» категориях: она – декан, я – студентка. Практически весь год шло это противостояние. С.Ш. пользовалась любым поводом, чтобы «наброситься» на меня с обвинениями. И вот – день защиты. Мы с Ирой Бутвинской заходим в аудиторию и нас встречает крик С.Ш., что она не допускает нас к защите, что ей не нужны наши цветы (которые мы, впрочем, принесли не ей), а потом добавила что-то приятное» персонально мне. Мы вышли из аудитории и я, державшаяся целый год, заплакала от обиды и бессилия. Слава Богу, рядом была Ира, подруга, умный, глубоко чувствующий человек, которая сказала: «Ира, соберись. Это – блеф. Ей только того и надо, чтобы ты сейчас «опустила руки». Защита прошла успешно, несмотря на то, что С.Ш. задавала «странные» вопросы, а научный руководитель, восторгавшийся работой до защиты, видимо, почувствовав позицию декана, в момент защиты был весьма сдержан в своих оценках. Но главным утешением в данной ситуации явились слова нашего старого ректора, который назвал мою работу «серьезным научным исследованием». 

 Н.В. Алексеенко, В.Н. Алексеенко, И.А. Рау, И.Ю. Рей, Б.В. Татарченко, С.И. Шукшина учили нас любить историю, кропотливо исследовать источники, формировали нашу научную культуру. И.Ю. Рей приглашала нас на заседания круглых столов (готовился цикл передач для местного телевидения) с участием известных в городе специалистов - историков, где мы, студенты, на равных могли участвовать в дискуссиях, высказывая и отстаивая свое мнение (в это время как раз появилось много новых монографий, связанных с осмыслением истории СССР). 

 Хочется рассказать еще об одном преподавателе, который оказал значительное влияние на формирование моего научного мировоззрения. Инна Юрьевна Рей была одним из самых талантливых исследователей, с которыми мне довелось встречаться. Ее лекции были всегда информативными, семинарские занятия – интересными. Например, на одном из семинаров по истории СССР мы были разделены на три группы: первая должна была отстаивать позицию большевиков, вторая – меньшевиков, третья – эсеров. Каждая группа должна была аргументировано отстаивать «свою» позицию. И не факт, что «большевики» побеждали, все зависело от степени подготовки и умения отстаивать свою позицию; в нашей учебной группе, например, победили меньшевики. 

 Благодаря Инне Юрьевне привычка высказывать свое мнение была обычным делом. Однажды данная привычка чуть не обернулась для меня большими неприятностями. На очередном заседании круглого стола я позволила себе поспорить с одним воинственно настроенным учителем истории, который, идеализируя большевиков, клеймил позором всех остальных. Я привела примеры (не помню уже содержание своего выступления; помню только, что сказала о взаимном уважении Ленина и Мартова). Кроме того, я позволила себе предположить, опираясь на документальные данные, приведенные в последней монографии А. Рабиновича «Большевики приходят к власти», что Ленин вполне мог воспользоваться поддержкой германского правительства в борьбе с их общим врагом – царской властью. То, что произошло после заседания, меня потрясло. Мой оппонент, взрослый мужчина, бросился на меня «с кулаками», закричав, что, если бы я не была девушкой, он бы набил мне (пардон) «морду». Я была очень расстроена, но Инна Юрьевна и другие историки поспешили меня успокоить, сказав, что мое выступление было абсолютно корректным, а на моего оппонента уже давно никто не обращает внимания, так как он спорит всегда, и уже успел перессориться со всеми здесь присутствующими. На этом можно было бы поставить точку, но данная история имела продолжение. Через два года наш преподаватель А.М. Соколовский на одном из семинаров сказал: «Недавно мне рассказали одну интересную историю. В обкоме партии разбиралась жалоба учителя истории на студентку исторического факультета ЦГПИ. Он требовал исключить ее из института». Затем он лукаво посмотрел на меня: «Ирина Рудольфовна, кто бы это мог быть? Я даже не стал спрашивать фамилию. Это были Вы?» Оказалось, что учитель написал жалобу в ЦК Компартии Казахстана, но ее переслали из Алма-Аты в Целиноградский обком партии, предоставив возможность на месте разобрать ситуацию. В обком вызывали ректора института Н.В. Алексеенко и моего преподавателя И.Ю. Рей; они меня отстояли, а мне даже ничего не стали говорить, предоставив возможность спокойно учиться. Я подумала о том, что, если бы такое произошло несколькими годами раньше или позже, меня, вероятно, исключили бы из института. Повезло. 

 В период обучения в ЦГПИ у меня проявился своего рода «иммунитет к идеализации исторических событий». Когда что-то рьяно начинают расхваливать, хочется найти изъян; когда что-то интенсивно начинают критиковать, стремлюсь найти хорошее в данном явлении. Поэтому до сих пор не принимаю однозначного «охаивания» истории послереволюционного периода; не люблю термин «совок» и снисходительно-насмешливое или агрессивное отношение к этому периоду жизни нашей страны. 

 Нас учили не делать голословных заявлений, использовать как можно больше фактов для доказательства своей точки зрения. Это помогло и в то же время помешало мне при написании диссертации. Исследование содержит большое количество исторических фактов, идет явный перевес истории в ущерб психологии. Я это понимаю, и вполне принимаю данную критику психологов. Спасибо Вере Александровне Кольцовой, моему научному руководителю, которая поняла меня и поддержала. Нас учили использовать любые возможности для поиска информации. Например, при подготовке курсовой работы (III курс) «Крестьянское трезвенное движение в конце 50-х – начале 60-х годов XIX в.» были выписаны по межбиблиотечному абонементу из Санкт-Петербурга «Сведения о питейных сборах в России», редкие издания 1860 года. Книги были присланы мне, простой студентке, да еще в Казахстан. Сомневаюсь, что сейчас такое возможно. С особым трепетом я прикасалась к страницам старых книг. Впоследствии при подготовке дипломной работы, посвященной изучению истории села Павлоградка, в основном работа проходила в ГАЦО (Государственный архив Целиноградской области). Особая атмосфера библиотек и архивов меня вдохновляет, здесь нет суеты, тихо, размеренно и с этой точки зрения всегда продуктивно течет время. В свою очередь сложность работы с архивными документами заключается не только в том, что нужно читать рукописные источники, не только в том, что их нужно прочитать много, а в том, что не знаешь заранее в каких документах (их тысячи) может казаться информация, которая тебя заинтересует и будет полезной. Кроме того, нужно, проведя огромную аналитическую работу, связать воедино разнообразные сведения и изложить их так, чтобы при чтении складывалось впечатление, что все понятно, логично и очевидно. Я ходила в архив как на работу, каждый день, в течение года, работала с «Похозяйственными книгами сельского совета» (не зная тогда, что использую метод контента анализа при обработке данных; впоследствии все это помогло мне при подготовке диссертации), а незадолго до защиты дипломной работы удалось обнаружить документы (секретная переписка Акмолинского Ураббюро с Губраббюро, приказы акмолинского продовольственного комитета за 1920-1922 гг. и др.), которые стали основой работы. Вместе с этим, то, чем я занималась год, было отражено в нескольких строках в одном из параграфов исследования. Я думаю, так неожиданно найденные интересные документы явились наградой за длительную, кропотливую работу. 

 Ситуация повторилась и в Москве при подготовке диссертации. Начиная реконструировать психологические особенности российских предпринимателей дореволюционного периода, в течение года читала и анализировала эпистолярное наследие П.М. Третьякова, его переписку с художниками Верещагиным, Репиным, затратив на это немало энергии. Но ничего не проходит даром, я как будто отправилась в то время и почувствовала эпоху. Все это позволило сформировать отношение к людям того времени, понять их. Вместе с тем этот материал только изредка в качестве аргументов появлялся на страницах диссертации, а найденные в архиве документы, посвященные истории Московского купеческого общества (о существовании которого я до тех пор даже не знала), стали основой исследования. 

 Еще одно убеждение, которое пришло ко мне в процессе научных изысканий – необходимо исследовать любую информацию, касающуюся предмета исследования. Музеи, архивы, библиотеки – традиционные базы исследования. Нужно использовать и другие возможности. Вспоминаю, как мы с Ирой Бутвинской, моей подругой, однокурсницей по ЦГПИ (Институт молодежи мы впоследствии тоже окончили вместе; сейчас Ира руководит собственным успешно организованным предприятием в Москве), по собственной инициативе отправились в поездку по селам, историю которых хотели написать, с целью опроса старожилов. При подготовке материала о предпринимателях-старообрядцах я посетила церковную лавку старообрядческого храма с целью поиска материала о старообрядцах. Благодаря В.А. Дубынину, преподавателю нашей кафедры, удалось встретиться с потомком известного московского купца Ляпунова – Я.А. Ляпуновым, который много рассказал о своем деде. Данный материал не был отражен в работе, но помог мне утвердиться в некоторых позициях. 

 Когда планировалось диссертационное исследование, хотелось совместить историю и психологию, но я не знала, как это сделать. Я точно представляла, что хочу изучать психологию на историческом материале, но предмет исследования не был ясен. «Историческая психология» как научное направление делала первые шаги. Существовала только одна лаборатория в Москве, занимающаяся данной проблемой, и главный разработчик направления, зав.лаб. истории психологии и исторической психологии ИП РАН Кольцова В.А. «совершенно случайно» становится моим научным руководителем. Разве это не подарок судьбы? 

 Пришло время рассказать о другом знаменательном событии в моей жизни. Мне опять «совершенно случайно» повезло, я попала в атмосферу, благоприятную для формирования профессиональной и мировоззренческой культуры. Это – кафедра общей психологии – истории психолоии Института молодежи (МосГУ). Юрий Николаевич Олейник собрал на факультете и кафедре замечательных преподавателей, чей профессионализм и прекрасные человеческие качества стимулируют профессиональный и личностный рост. 

 Многие ситуации, связанные с трудностями и победами на пути становления, остались за скобками. Можно сказать напоследок, что если в самых сложных ситуациях не унывать, продолжать работать («совершенно случайно» в тот момент, когда я отправлялась в больницу, А.Л. Журавлев принес мне новые сборники, посвященные исследованию предпринимательства; в больнице я продолжала работать, мне это помогло не сломаться) при этом «не работать локтями», не пытаться за счет других проявить себя (цель не оправдывает средства), не идти на сделку с собственной совестью (как бы высокопарно это ни звучало),  тогда все, возможно, не сразу, но встанет на свои места и каждый получит «по делам своим». Проверено на практике.